Мамочка из 21-го бокса - Мария Хаустова

– Этого ещё мне не хватало! – в негодовании стояла я.

– Ия! Ия! Вставайте! – пришлось мне крикнуть.

Она молчала. Тогда я снова крикнула её: «Тётя Ия!» Заснувши в пьяном угаре посреди снежной тропинки, она храпела на всю округу. Я подошла к ней, дабы удостовериться, все ли нормально. Волна спертого, огуречного запаха тройного одеколона попала мне в нос, я поморщилась: «Вот блин, еще и эта! Господи, когда и дома буду…»

От тепловоза в нашу сторону двигалась чья-то фигура. Маленькая такая, худенькая. «Ийка! Где фанфурик?! – кричал этот человек издалека. – Куда упёрла?» Муженёк этой пьяной особы шёл напропалую: сугробы – ни сугробы, тропинка – ни тропинка. «Ну, стерва, чего молчишь?» – не унимался тот. Его черные вьющиеся волосы растрепались в разные стороны и собрались в клочки, с носа текла противная сопля, на щеке виднелся след от сажи, доставшийся от топки тепловоза. Распахнутая настежь фуфайка съехала с левого плеча и шаркала по рваным штанам. Колян шёл к жене. Жена лежала и ни сном, ни духом ни чуяла, что к ней приближается её благоверный.

– Эй, тварь такая, вставай! Чё на дороге разлеглась? Где тя носило?

Единственное, чего он добился от Ийки, это протяжного «х-х-х-р-р-р, х-р-р, п-ш-ш-ш».

– Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Каждый раз! Каждый божий раз! Сколько это может повторяться! Больше я тебя не потащу! Напилась? Ладно! Фанфурики увела? Ладно! Ушла? Тоже ладно! Но каждый раз уснуть вот на этом самом месте! – Колян прыгал по снежной тропинке близ деревянного колодца. – Это же уже ни в какие ворота не лезет! Алкоголичка! Вонючая алкашка! Пьянь! Дрань! Не потащу тебя домой!

– Пота-ащишь, – протяжно прохрипела жена.

– Что? Что ты сказала? – кричал тот, вырывая на себе кудри.

– Иди, говорю, за чунками в сарай. И тащи! Собака этакая! – послышалось от лежащей в снегу Ийки.

– Я, значит, собака?! Вот потаскуха-то где! А? Люди! Вы посмотрите, кто мне это говорит! – не унимался кудрявый.

– Да всё-всё… Не собака – не собака… – промолвила та.

Колян уже хотел смилостивиться и бежать во двор за санями, как Ийка дополнила: «Не собака ты. Кобель!»

Вытерев грязным рукавом фуфайки свой скользкий нос, харкнув Ийке на голову порцию ядовитой слюны, Колян ретировался.

Я стояла с Варькой на руках и смотрела на падшую женщину. «Машенька, Машенька, помоги мне», – шептала Ийка.

– А как? Чем? – спрашивала я. – У меня ж ребёнок на руках!

– Не знаю, придумай что-нибудь. Но подняться я не в силах.

– Чёрт с тобой! – кинула я ей.

– Дядя Коля, подожди, подожди! – кричала я сбежавшему алкашу.

Тот даже не обернулся.

– Иди, у меня фанфурик есть! – быстро придумала я.

Хромой, косолапой походкой распьянущий дядя Коля подкатил ко мне.

– Доставай! – упрашивал он меня.

– Ага! Как же! Ты сначала Ийку в дом снеси, а потом я и отдам тебе!

– Чё мне – трудно што ли? Ща стащчу!

Он взял Ийку за ноги и со злостью рванул на себя: «Поехали – прокатимся!»

– Давай-давай! Я в тебя верю! Тяни! – вопила пьяная жена.

Наблюдать за этой картиной мне было некогда, я и так на них

много времени потратила. Теперь, когда эта полудурошная была не одна, я могла со спокойной душой идти дальше. Подхватила Варюшку повыше, сумку закинула на плечо, и снова в дорогу. Помогла, блин, выйти из тепловоза… Тфу!

Шаг за шагом идти становилось все тяжелее. Тропинка уже не была такой проторенной, и жилых домов попадалось все меньше на моем пути. Свет от мобильного телефона, который приходилось временами держать во рту, чтобы хоть что-то видеть, был довольно тусклым. Казалось, от луны и снега на улице светлее, чем от моего дисплея. Бесконечные покосившиеся от старости и ветхости деревянные заборы, брусовые хибары-времянки, сарайки мелькали перед моими глазами. Где– то за домами можно было разглядеть небольшой пустой участок, за которым был только лес. Лес, лес, лес. И ничего больше. Огромные тёмные деревья качали своими головами, заводя тем самым новую песню для ветра. Сильный гул, который они раздавали, меня совсем не радовал. Я пыталась уткнуться носом в Варюшку и хоть так почувствовать какую-то защиту. Я гнала от себя чувство страха, но у меня это плохо получалось. Вдруг недалеко от себя, в чьем-то заснеженном огороде, я услышала звериный то ли рёв, то ли рык. Звук для меня был настолько необычным, что я остолбенела. Повернув голову налево, я увидела, как из лесного массива выходит какой-то зверь. Господи! Я прижала Варьку к груди и побежала, что есть мочи. Свет далёкого фонаря манил меня к себе. Я бежала и не знала, гонится ли за мной то животное или всё-таки нет. Но так страшно было повернуть голову и посмотреть… От ветра на глаза выступили слезы, и, как я ни пыталась их утереть, у меня это не выходило. Из-за пелены перед глазами и непроглядной тьмы я и не заметила, как предо мною вырос дом. Правда, света в нем не было. С крыльца спускался человек, грузный такой, высокий. Он выбежал ко мне на тропинку и. завыл! Да так громко, что я чуть в обморок не упала.

– Тихо. Тихо. Успокойся. Меня баба Нюра зовут. Этот зверь тут часто ходит, вишь, как я его гоняю. Теперь точно уйдёт, – протараторила старушка.

Свет луны озарил её лицо, и я увидела перед собой женщину преклонного возраста с крупными чертами лица: полные губы, большой и широкий нос, разросшиеся брови и какие-то уж очень зоркие глаза. Она осмотрела меня и спросила: «Что ж ты тут делаешь? В такое-то время?»

– Да мы вон с города только приехали. Идем вот к бабушке.

– А-а, к Верке что ли?

– Ну!

– Пойдем, провожу, а то тут мой товарищ ходит. Вдруг опять тебе попадётся.

Что это был за товарищ такой, я спрашивать у бабы Нюры не стала, не до этого было, но встречаться с ним мне приходилось после этого еще не один раз.

Большой деревянный дом, освещаемый тем самым фонарем, на который мы, собственно, и шли, оказался… нашим! Открыв калитку и пройдя по узенькой расчищенной дорожке, мы вошли в помещение. На входных дверях висело плисовое одеяло, которое не давало тёплому воздуху выходить из дома, когда открывались двери на улицу. Стоя у входа с маленькой Варькой на руках, я крикнула: «Эй, дома-то кто есть?»

На кухне работал телевизор, и во всех комнатах горел свет. Но никто не отзывался. Неожиданно для меня одеяло распахнулось, и я увидела в дверном проёме полную спину и ноги, которые сбрасывали с себя сланцы. «Ой!» – вскрикнула свекровь, повернувшись к нам после закрытия двери. Её светлые, голубые глаза засверкали от счастья: «Девочки! Приехали! А что не предупредили-то»?! «Ой, а у меня и поесть нету ничего. Ну сейчас, сейчас», – хлопотала она по хозяйству. Я переодела Варьку и быстро навела ей смесь.

«Укладывайтесь на мою кровать, – предложила мать мужа. – Устали с дороги-то». Я положила малышку на бочок и подала ей бутылку с тёплой смесью. Обхватив обеими руками свой небольшой сосуд с едой, Варюша начала жадно глотать содержимое. Её глаза то открывались, то закрывались, и она выглядела какой– то хмельной. Под ватным одеялом она быстро согрелась и крепко уснула на всю ночь. Мои глаза закрывались тоже, но подойдя сзади, мама Вадима позвала меня ужинать.